Ила Опалова

Бесплатно скачать «Манускрипт Ежова» на телефон

Манускрипт Ежова

Маленькая фантастическая повесть

Взгляд монашки, спокойный, словно проникающий, раздражал чекиста. Она его не боялась, хотя ей было известно, что три ее товарки умерли от истязаний, а две тоже не жилицы.

«Поди, думает, что они в раю, и торопится следом», – зло усмехнулся мужчина.

– Слышь, ты, овца небесная, если не скажешь, чем вы тут, в обители, занимались, мы все спалим к Богу вашему, – проговорил он сорванным голосом.

– Молились и работали, – как-то особо певуче ответила монахиня, лицо ее было светлым, чуть румяным.

Чекист обвел глазами трапезную с узкими проемами окон. Его тошнило от застоявшегося кисло-сладкого запаха еды и икон. В углу тонким ажуром сверкнула натянутая паутина. Он подошел и провел темными, с забившейся под ногти грязью, пальцами по сияющей тонкости узора, и красота исчезла. Только толстый паук резво бросился прочь спасать свою мелкую жизнь.

Мужчина брезгливо шеркнул несколько раз пальцы о галифе и процедил, возвращаясь сузившимися глазами к монахине:

– Ага, еще расскажи, какое здесь образцовое хозяйство, какие в монастыре замечательные коровы. А я вижу, что вы не заработались. Вон, сама, какая – кровь с молоком! Жрала тут, телеса наедала, как паучиха, а народ бедствовал, жилы вытягивал, беспробудно работая…

– Беспробудно можно пить, но не работать, – тихо поправила его монашка.

Широко шагнув, чекист тяжелой рукой толкнул монашку, и она, отлетев, упала поперек на сосновую скамью. Голова ее запрокинулась. Мужчина приблизился и, поставив разбитый сапог на лавку рядом с лежащей женщиной, машинально огладил шершавой ладонью отполированный маузер, заткнутый за ремень.

– Подымайся. Чего раскинулась? Мужика надо?

Но монахиня не шевельнулась, тогда чекист наклонился и, ухватив ее за ноги, стащил обмякшее тело со скамьи, чтобы видеть лицо. Бесформенное, как мешок, платье, пахнущее ладаном, задралось, открыв батистовые штанишки: словно нежного снега сыпанули на вощеный пол. Панталоны, отделанные скупым кружевом и узкой атласной лентой, были присборены вокруг бледных ног. Мужчине захотелось ткнуться руками в беззащитную белизну тонкого женского белья, потянуть за шёлковые завязки, но он заставил себя увести глаза на грубую ткань простого платья и споткнулся о спокойный взор монахини. Не отпуская ее взгляда, он опустился на колени и хрипло заговорил:

– Скажи тайну обители, и мы уйдем. Никого больше не тронем. Ничего не возьмем. Скажи. Ты знаешь. А так всех перебьем и все спалим. Ты знаешь…

Лицо монашки дрогнуло, словно рябь прошла по воде, и он подумал, что это судорога, но с удивлением увидел, как румяный рот стал проваливаться, а лицо распухать. Мужчина вскочил на ноги и попятился, заметив, что все тело женщины увеличивается. Его охватила паника, и он, выхватив маузер, выстрелил в растущую массу и выскочил за тяжелую дверь.

– Уходим! – крикнул он двум своим товарищам, вскакивая на лошадь. – Пока живы. Ничего не брать! Здесь не то чума, не то холера, не то черт знает что!

Они поскакали вдоль речушки Щербаковка в сторону села Булзи. И чекист зло перекатывал в голове тяжелые мысли о провале задания: вопреки указанию советской власти из Москвы, он ничего не узнал о Ново-Тихвинском монастыре.

Речка светло скользила в зеленой раме травы и деревьев, порой вздрагивая от поднимающейся из глубины рыбы.

– Остановимся! – скомандовал чекист товарищам и, натянув поводья, спешился, ласково похлопав по крупу лошадь.

Шагнув к реке, он широкой ладонью зачерпнул со дна смесь песка и ила, отчего вода перед ним сразу замутнела. Как мылом, стал тереть илистым песком руки, потом обмыл их и ополоснул лицо. Отломил попавшийся на глаза сухой стебель травы и попробовал вычистить им черноту из-под ногтей, но въевшаяся грязь не поддалась. И он подумал, что пора в баню. Отмыться. Может, тогда хотя бы сапоги помыть? Но ему вдруг стало жалко речку: ходят к ней все со своими нечистотами.

Он бросил бесполезный стебель в воду, и она, вспенившись тонкими кружевами, понесла, танцуя, сухую траву дальше. А перед глазами чекиста стояли женские панталоны в воланах и лентах. Такое белье он видел на стыдных французских открытках. Ну, зачем монахине такое исподнее? Не за коровами же она ходила в кружевных портах! Не монашка она, это точно. А кто, и что делала в монастыре? Может, из богатых, пряталась… Или послушница. Нет, не все так просто. Но возвращаться назад, чтобы задать новые вопросы, чекист не собирался. Не боясь Бога и Черта, он страшился неведомой заразы.

И, обернувшись, исподлобья, он долгим взглядом посмотрел в сторону Ново-Тихвинского монастыря.

В столице, не понимают, что на Урале народ хитрый и стойкий. Как в каслинской печи, в нем много переплавлено: русские, башкиры, татары, удмурты – кого здесь нет? Из русских сюда шли самые отчаянные. Оторвыши. Беглых, ссыльных – не сосчитать. Село Булзи кем заложено? Ссыльным татарином из Казани. Вот и поработай с таким народом!

После того, как незваные гости ускакали, оставшиеся в живых монахини, шепча молитвы и крестясь, собрали тёмные книги и цветистые иконы и покинули обитель, оставив на монастырском кладбище шесть свежих могил с простыми крестами.

***

Владелец букинистической лавки, оплывший от пламени пронесшихся шестидесяти лет, достал из-под прилавка какую-то грязную не то коробку, не то шкатулку в разводах и темных пятнах.

– Посмотри вот это, – взгляд его стал хитрым и таинственным, как у фокусника, и одновременно въедливым.

– Что это? – удивленно спросил Александр Ежов, заинтриговано глядя на странную вещь и нерешительно протягивая руки.

– Это ты скажи мне, что, ты же историк, а мне некогда бегать по экспертам. У меня бизнес. Бери, бери, смотри…

В металлическом узорчатом переплете находилась пожелтевшая, в рыжих пятнах и ржавых точках, объемистая рукопись.

Букинист же с тяжелой неловкостью опустился в кресло и прикрыл веки. Сытый, неповоротливый, он имел вид ленивого кота, который вроде дремлет, а сам на стороже.

– Откуда это у вас? – спросил Александр, бережно перелистывая страницы рукописной книги.

– Откуда… оттуда… – уклонился от ответа Букинист. – Сам-то что можешь сказать?

– А что я могу сказать, не зная, откуда артефакт? – не к месту щегольнул модным словечком Ежов. – Вот при раскопках, например, важен весь культурный слой…

– Ладно, – бесцеремонно прервал разглагольствования молодого историка Букинист. – Мне привезли эту – не преувеличу – драгоценность из села Булзи. Знаешь такое?

– Около Каслей, что ли? – не сразу отозвался Ежов. – Там еще есть храм, правда, разрушенный.

– В точку, – лениво кивнул Букинист. – Храм Покрова Пресвятой Богородицы. Был опустошен при Советской власти, церковные книги и иконы тогда мирные селяне растащили по домам. Представляешь, – он усмехнулся, – из икон даже кадушки делали для солений. И вправду: что добру пропадать? Когда пришла мода на иконы, я несколько штук смог выменять на ерунду… Не поверишь – на полиэтиленовые мешки с картинками. Красивые такие были упаковочные пакеты, яркие, модные. Пять рублей штука стоила в Москве. Да, ты не помнишь, ты тогда на горшке сидел. А я в те годы всю область проехал. Так вот, рядом с селом Булзи находится Ново-Тихвинский женский монастырь. Его тоже разорили, уцелевшие монашки разбежались, несколько из них прижилось в селе. Этот манускрипт остался в наследство от одной из этих монахинь... Вот такая информация. Такой культурный слой... – он усмехнулся и неожиданно цепко вгляделся в лицо юноши. – И что ты можешь сказать о рукописи на вскидку? – и опять прикрыл набрякшие веки, как за мышкой, наблюдая из-под них за молодым человеком.

– Тарабарщина, какая-то. Ни одного внятного слова, – пробормотал Александр Ежов.

– Ясно, что записи зашифрованы, но не думаю, что сложно, – проговорил Букинист. – Я уже показывал эту находку Коле Белосельскому – знаешь его? – бывшему директору краеведческого музея. Известный человек, вся его квартира антиквариатом забита, – мужчина помолчал и добавил: – Правда, обнесли его квартиру.

– Давно? – вежливо поинтересовался юноша, вынув из рукописи серо–желтый, как высохшая кожа, узкий листок, на котором с трудом читались выцветшие строчки: «Отче наш, иже еси».

– С полгода. Воров нашли, но самые ценные вещи милиция не вернула. Там говорят, что это улики, вещественные доказательства, а они возврату не подлежат. Назидательная история получилась: Коля в мутные перестроечные полмузея вынес, а потом у него вынесли. Кстати, фамилию «Белосельский» Коля присвоил: за дворянина себя выдает. Смешно. Да, ты сам не от главы НКВД Николая Ежова?..

– Нет, – недовольно мотнул головой молодой человек, возвращая листок на место, – Ежовых на Урале много. Ведь слово «ёж» раньше означало «беглый», вот от него и происходит «Ежов».

– Да ты что? – удивился Букинист. – Так твой род идет от беглых? Оно и видно, что здоровая у тебя наследственность – какой бугай! Пальцем раздавить можешь. Тебе бы спортом заниматься, борьбой… Ладно, так о чем мы говорили? Так вот, у Белосельского глаз загорелся на эту рукопись – меня не проведешь! Но он ушлый парень. Стал говорить, что это ерунда, якобы век всего лишь девятнадцатый, а о чем написано, и думать не захотел. Вот скажи, зачем для ерунды такой красивый металлический переплет?.. Он же рассчитан на века! Ты про манускрипт Войнича слышал?

– Нет.

Букинист, приподняв веки, задержал разочарованный взгляд на лице Ежова и вернулся к его рукам, держащим книгу.

– Это самая удивительная рукопись в мире, более пятисот лет ученые пытаются ее расшифровать. Вот и представь, что у тебя в руках подобный манускрипт. Это шанс прославиться, понимаешь? Сделать имя. Ты можешь составить описание рукописи, привести выдержки из нее. Сделать все так, как требует археографическая наука. Попытаться расшифровать, в конце концов! Я даже предполагаю, что в научных кругах эта книга получит название «Манускрипт Ежова». Круто? Хотя хозяин рукописи, конечно, я. Но первым исследователем будешь ты, – и толстый палец Букиниста указал на Ежова.

У юноши вспотели ладони.

– Но где я смогу работать с манускриптом? – нерешительно заговорил он. – Приходить сюда? У меня только два свободных дня в неделю, и то не полностью.

– Я тебе дам его с собой, – Букинист сделал паузу и добавил: – Под расписку. Вещь чрезвычайно дорогая. Возможно, подороже миллиона долларов… – у Ежова вытянулось лицо, – но оценим ее в сто тысяч рублей. Ты даешь мне расписку в сто тысяч и получаешь манускрипт для работы. Надеюсь, успешной. Как думаешь, через пару месяцев мир узнает о манускрипте Ежова? – взгляд букиниста спрятался в хитрых морщинках. – Понятно, после твоей публикации появятся сомневающиеся, нарисуются завистливые оппоненты, будут кричать, что это фальсификация, мистификация, авантюра и прочее. Ты о хрустальных черепах, сделанных древними майя, слышал? Черепа находятся в музеях Лондона, США и Парижа, – мужчина для значительности поднял указательный палец вверх. – Так вот, недавно было установлено, что эти якобы бесценные реликвии – фальшивки, изготовленные в девятнадцатом и даже двадцатом веке, а не двенадцать тысяч лет назад, как говаривали, и даже не пятьсот! Вот это афера! Представляешь, сколько денег получил жулик, впаривший дешевку таким уважаемым музеям? А у нас с тобой не подделка. У нас тайна, – и он опять ткнул пальцем в потолок. – И я тебе скажу, что главное – создать шумиху. Больше ажиотажа – больше известности. И денег соответственно. Что ты там, в своем университете, получаешь? Копейки. А девушки нынче больше смотрят на богатых, чем красивых…

Букинист был искушенным в людях. При советской власти, чтобы не попасть за решетку за спекуляцию, он организовал клуб любителей книги. Уже тогда букинист постиг науку использования людей. Он наладил связи с книжными магазинами города, лебезя и задаривая конфетами и духами женщин-директоров и рядовых продавщиц, а потом перепродавал купленные через них книги, запрашивая в некоторых случаях стократную переплату. Самые ценные экземпляры он оставлял себе, сколотив уникальную библиотеку, которая, в дальнейшем, и стала основой его бизнеса.

Людей Букинист классифицировал так же, как и книги. Саша Ежов был для него прост, как бульварная книжонка, изданная миллионным тиражом. Букинист схитрил, уверяя, что не бегал по экспертам. Он обошел всех местных специалистов, но ничего внятного не услышал. Тогда, сделав ксерокопии каждой страницы и фотографии обложки, отправил материалы экспертам в Москву, но прошло полгода, а ответа не было. И Букинист решил действовать рискованно. Если рукопись – пустышка, он сумеет заработать на ней, хотя бы сто тысяч, взяв их с Ежова.

А юноша, выводя под диктовку расписку, а затем, заворачивая рукопись оробевшими руками в плотную бумагу, видел перед глазами прекрасное лицо модной соседки, у которой было величественное имя – Кристина. Ее часто подвозили к дому на шикарной машине.

Лиза то и дело посматривала на серебряные бабушкины часики. Только через двадцать четыре минуты ей принесли заказ. Девушка сразу же надела новые ортопедические ботинки и прошлась по цементному полу, пробуя обновку на ощущение. Удобно. Хромота почти исчезла, и даже плечи, как показало большое зеркало в холле, подровнялись. Но Лиза не любила разглядывать себя в зеркалах: она считала себя некрасивой, поэтому отвернулась, аккуратно положила поношенные туфли в полиэтиленовый пакет и вышла в новой обуви из подвальной мастерской в распустившееся лазоревым цветком утро.

Лиза боялась, что опоздает поздороваться с Александром Ежовым, который каждую субботу заходил в букинистический магазин. Девушка до мелочей помнила их знакомство. Она стояла между тесными книжными полками с томиком стихов Фофанова, одна тысяча девятисотого года издания, когда услышала над собой:

– О! Крошка Лавальер умеет читать и такие книги!

Лиза подняла задумчивые глаза и увидела, что над ее плечом склонился высокий молодой человек с падающей на глаза челкой.

Увидев ее недоумение, он доброжелательно проговорил:

– Извини, девочка, ты так увлеклась, что мне стало интересно. А ведь слова с «ятями» сложно читать. Вырастешь, приходи учиться к нам на исторический факультет. Мне вообще-то нужна вон та книга в углу, позволь пройти.

Лиза прижалась спиной к стеллажу, давая проход, и серьезно проговорила:

– Я выросла. Мне скоро восемнадцать. И мне нравится физика.

Молодой мужчина невольно охватил глазами ее несформировавшуюся фигуру.

– Извини, я думал тринадцать. Молодо выглядишь, – неудачно пошутил он и, заметив, как запунцовели щеки девушки, стал объяснять, пытаясь загладить бестактность: – «Лавальер» – это совсем не обидно. Жила во Франции милая девушка Луиза де Лавальер, и вот однажды в нее влюбился король, за красоту и богатство прозванный Солнцем…

– Знаю, – тихо произнесла девушка. – Она хромала и не была красивой.

– Умница! – оценил незнакомец эрудицию Лизы. – Но чтобы отвоевать у скромной Луизы Людовика XVI, ослепительно прекрасной Атенаис де Монтеспан пришлось прибегнуть к черной магии. И только Сатана знает, сколько раз она варила приворотное зелье, ведь ей понадобилось несколько лет, чтобы король забыл свою Луизу. У Луизы де Лавальер была прекрасная душа, а это ценят даже избалованные монархи, – молодой мужчина широко улыбнулся.

И от этой внезапной улыбки у Лизы, обделенной добротой и вниманием, восхищенно и испуганно дрогнуло сердце. За спиной незнакомца, словно ослепительная рама, сияло солнечными лучами окно. Вот он, Король-Солнце! Никто из ее знакомых не был столь умен и красив. Больше всего Лизу удивило то, что он заметил ее раньше, до того, как она встала в проходе со сборником стихов. Ведь неслучайно же он назвал ее Лавальер, он заметил ее хромоту, и не увидел в этом ничего отталкивающего. Напротив, это показалось ему привлекательным!

– Меня звать Лиза, – тихо сказала она.

– То же, что Луиза, – с улыбкой откликнулся незнакомец. – А меня Александр Ежов. Увы, не Людовик XVI…

Лиза стала ежедневно заходить в магазин и выяснила, что Александр Ежов бывает у букиниста по субботам. А в одиннадцать утра он уже уходит.

Александр казался девушке необыкновенным, но чудом была она сама: в наступившее время стяжательства и бездуховности Лиза выросла доброй, начитанной и романтичной; она, хромая, некрасивая, одинокая девочка, была счастлива, хотя трудно найти человека, который бы ей позавидовал.

Лизе было семь лет, когда машина, в которой она с родителями ехала в воскресный день на озеро, попала под выехавший на встречную полосу тяжелый КАМАЗ со спящим водителем за рулем. В больнице, после нескольких сложных операций, девочка узнала, что родители ее погибли.

Лизу взяла к себе бабушка. Старая женщина привыкла обходиться малым, и в отношении внучки считала неразумным тратить деньги на дорогую, с ее точки зрения, одежду. Зачем? Ведь дети растут быстро и не успевают ее износить. Лучше купить апельсины или яблоки, в крайнем случае, морковь.

Когда Лиза в девять лет пошла в первый класс, она стала объектом жестоких насмешек одноклассников. Оттого, что девочка была старше всех, ее считали тупой. Из-за бедной одежды Лизу называли нищенкой и грязнулей. Девочка хромала и не могла бегать и играть, как все, это казалось одноклассникам противным. И наконец, вместо родителей, у Лизы была старая бабушка, а это было смешно.

Но Лизе нужны были подруги – как ребенку жить без друзей? – и с одной девочкой, живущей по соседству, она, как ей казалось, подружилась. А потом случайно услышала, как эта девочка, для которой Лиза не пожалела бы ничего, в кругу других детей называет ее «хромоногой уродиной».

И Лиза замкнулась. Она ушла в другой мир, где были друзья, которые не могли над ней издеваться; они уводили ее в удивительные дали и делились с нею знаниями, учили добру и благородству. Этими друзьями были книги, они и сделали ее жизнь счастливой и насыщенной.

За год Лиза догнала сверстников и сделалась любимицей учителей, которые не могли нарадоваться на ее прилежание и сообразительность.

Одно угнетало девочку: она не могла танцевать. До страшной аварии Лиза ходила в танцевальную студию, где ее всегда хвалили, после аварии она танцевала лишь во сне.

И вот субботним утром Лизе казалось, что она не просто шагает в новых ботинках, а танцует. В облике девушки засквозила неловкая грация юного существа.

Путь лежал через сквер, который утрами был пустынен. У Лизы было чувство, что она идет по огромной божественной ладони. Посыпанные гравием дорожки и ленты стриженых кустов представлялись ей линиями счастливой судьбы. Девушке, как цветку, хотелось потянуться к солнцу, которое щедрым сердцем пульсировало в лазурном небе, гоня, как кровь, токи живительной энергии к земле. Многолетняя привычка быть незаметной изменила Лизе. Она выпрямилась и даже расцепила заколку, отчего светлые волосы длинным каскадом упали за спину. Ветер сразу пристроился сзади, ласково перебирая пряди и вплетая в них запахи лопающихся бутонов диких яблонь.

Девушка в мыслях уже входила в букинистический магазин, улыбалась всем и здоровалась с Александром Ежовым. Она взглянула на часики, осталось пять минут до одиннадцати, а ей надо было еще пройти до конца аллеи и перейти дорогу. Она опоздала!

Внезапно Лиза почувствовала, как кто-то вцепился ей в плечо, и, потеряв равновесие, стала падать. Но бесцеремонные руки перехватили ее в талии и развернули. И девушка со страхом увидела над собой небритое лицо незнакомого парня, от которого исходил тошнотворный запах табака и пива.

– Пойдем, птенчик, в кустики, поиграем, – с трудом связал он сиплые слова. – Ты будешь мамка, а я папка, – и, икнув, хихикнул.

– Отпустите меня, пожалуйста, – с ужасом глядя в пустые глаза, прошептала Лиза. – Я прошу вас… отпустите…

– Иди, иди, – скомандовал парень.

Но ее ноги стали ватными, и даже из рук ушла сила, пальцы разжались, и пакет со старой обувью выпал. Лиза стала оседать, тогда мужчина захватил сгибом локтя ее шею и потащил. Она хотела закричать и не смогла: перехваченное горло пересохло, и из него не шло ни звука. Девушка зажмурилась, приготовившись умереть. Неожиданно она услышала тупой звук, захват ослабел, и что-то мешком свалилось ей на ноги. Она открыла глаза. На земле, закрывая собой новые ботинки Лизы, лежал обидчик. Девушка взглянула вверх: над ней стоял Александр, сжимающий двумя руками сверток в плотной бумаге. Он резко рухнул на колени, уронив сверток, и Лизе стало страшно от бледности, залившей его лицо.

– Лавальер, Лавальер, дура, ты дура, за каким чертом ты поперлась в сквер? – запричитал Александр, поворачивая и ощупывая лежащего. – Может, тебе захотелось быть изнасилованной? Что ты наделала, Лавальер? Что я наделал!? – он дрожащими пальцами убрал со своего лба челку и стер рукавом прозрачные капли пота, продолжая бормотать: – Инстинкт защитника – это атавизм. Не в первобытном обществе живем, женщин избыток… – у него тряслись губы, и он умоляюще, как теленок, посмотрел на Лизу. – Что мне делать, Лавальер? Этот поддонок не дышит!

У Лизы от жалости и беспомощности выступили слезы. Она вытянула ноги из-под лежащего тела и встала на колени. Еще несколько минут назад, приготовившись умереть, девушка считала, что ничего страшнее уже не будет, и вот она согласна раз десять погибнуть, только бы не видеть потерянных глаз Александра и не знать, что он несчастен.

– Может быть мне сказать, что это я ударила этого человека? – тихо спросила она, мучаясь чувством невыносимой вины.

– Кто ж тебе поверит? – горько усмехнулся Ежов.

– Тогда я скажу, что на меня напали, кто-то помог, а кто, не знаю… Вы уходите поскорее, а я вызову врача, – робко предложила Лиза.

– А это ход! – Александр оживился.

– Я не понял, что здесь происходит? – услышали они мужской голос и подняли головы.

Рядом стоял милиционер и внимательно смотрел на лежащее тело.

– На меня напал этот мужчина, я позвала на помощь, кто-то… – начала было объяснять покрасневшая до кончиков ушей Лиза, но Ежов не дал ей договорить.

– Я увидел, как этот мерзавец тащит девочку, подбежал и ударил ублюдка.

– Ну, это ты, брат, перестарался, – сказал милиционер, опустившись на корточки. и прижал палец к сонной артерии лежащего. – И чем это ты его долбанул?

Александр потеряно обвел глазами вокруг, на мгновение зацепился за лежащий на земле сверток и сказал:

– Рукой, – и сжал для убедительности кулаки, кувалдами легшие на колени.

– А это что? – подозрительно спросил милиционер, указав на сверток.

– Это девочка уронила, – поспешил сказать Ежов и умоляюще посмотрел в глаза Лизе.

Она подавлено помолчала и заторопилась:

– Да, это мое. Я еще пакет потеряла, в нем мои ботинки. Вот он.

Девушка встала на ноги и вынула из пакета, смущаясь, разбитые туфли, затем положила их назад и вместе с ними сверток, к которому у милиционера, после взгляда на старые туфли, пропал интерес.

Милиционер поднялся с корточек, машинально отряхнул колени и сказал:

– Едем в отделение. Я вызоваю «скорую помощь» и дежурную машину.

Уже в милицейской машине Лиза, испуганно посмотрев в убитые глаза Ежова, тихо спросила:

– А что?..

– Научная ценность, – понял ее вопрос Александр. – Хотел с ней поработать. Если пропадет, я должен буду заплатить такие деньги, каких у меня нет.

И лицо его замкнулось безнадежностью.

А Лиза крепко прижала к себе пакет. Александру не нужны ее жалость и ее жизнь. Тогда она сделает то, что для него важно: сбережет научную ценность.

Как же найти ему хорошего адвоката?

***

За окном бился ветер, золотым колоколом качался свет. Его длинный язык то проникал в комнату, то выскакивал, погружая ее во тьму, словно слизывая все, встретившееся ему на пути.

Раньше этот неисправный фонарь не мешал Лизе спать. А тут, искрутившись, она откинула одеяло, и, поежившись, подошла к столу. Настольная лампа прозрачным леденцом осветила темную рукопись.

Скрипнула дверь, и Лиза вскинула глаза: на пороге стояла бабушка в залатанном фланелевом халате, над ее приглаженными волосами ободком стояли очки.

– Ты что не спишь, Лизанька? Голова будет болеть.

– Бабуль, ты тоже не спишь, – мягко ответила Лиза.

– Так я от старости, деточка. Что ты такое интересное читаешь?

– Сама не знаю, – ответила Лиза. – Написано русскими буквами, но нет ни одного понятного слова.

– Значит, зашифровано, – сказала бабушка, как о чем-то обыденном, и уселась в соседнее кресло.

– Но зачем? И как это расшифровать? Вот смотри: слово из одной буквы – это союз или предлог, а здесь часто встречается одиночное «ж», перед которой нет запятой…

– Значит, это союз «и», – сказала бабушка и продолжила: – Одно время у нас, детей, была мода на зашифрованные тексты. Уж не знаю, откуда это пошло, может после чтения Конан Дойла. Помнишь его «Пляшущие человечки»? Может, из–за прошедшей войны. Мы любили играть в шпионов-разведчиков. Так вот, у нас с подругами был такой шифр: мы взяли первую главу «Евгения Онегина» и пронумеровали все буквы. Например, слова «мой дядя». Буква «м» – один, «о» – два, «й» – три, «д» – четыре и так далее. Потом переложили это на алфавит. Так «м» стала «а», «о» стала «б», «й» – «в», а буква «д» стала «г»… Тут главное – знать текст, который стал ключами к шифру.

Лиза помолчала, раздумывая, и воскликнула:

– Бабуля, а ведь ты, похоже, права: «ж» это «и». Вот ключи – молитва: «Отче наш, иже еси», лежит прямо в книге. Но почему ее не убрали? Ведь это глупо: загадывая загадку, тут же говорить отгадку.

– Может автор и не хотел, чтобы это было тайной. И неизвестно, что тогда случилось. Да что гадать! Прочитай и поймешь, – бабушка, надев очки, взяла в руки манускрипт, перелистнула несколько страниц и сказала: – Женский почерк. В железо упаковали! – и, удивленно покачав головой, подняла очки на волосы.

– Бабуль, зачем тебе ночью очки? – лукаво поинтересовалась девушка.

– Я забываю их снять, – бабушка улыбнулась морщинками. – Память худая стала. Детство отчетливо помню, а вчерашний день, порой, как кто-то стирает… Как новые ботиночки?

– Все ты помнишь, бабуля! – воскликнула Лиза – А ботиночки удобные, хоть танцуй.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно закивала бабушка, – Скоро операцию тебе сделают, Бог даст, затанцуешь. У тебя же талант был, ты лучше всех была в танцевальной студии.

– А на операцию много надо денег? – тихо поинтересовалась Лиза.

– Много. Но у нас они есть. Деньги, оставшиеся после твоих родителей, я положила на счет в золоте и не прогадала. За десять лет золото подорожало, и инфляция нас не коснулась. И вашу квартиру я все время сдавала, а деньги клала на валютный счет. Так что на операцию хватит, не волнуйся. И на твое образование тоже.

– А зачем нам вторая квартира? У нас же есть твоя… И может, мне не нужна операция? А на образование деньги вообще не понадобятся: меня приняли на бесплатное отделение. Я же умная, – в голосе девушки горьковатой самоиронией скользнула грусть.

Бабушка с пытливой печалью посмотрела на внучку, машинально потерев левую сторону груди, поднялась и подошла к окну, чтобы задвинуть шторы.

– Ветер утих, – сказала она спокойно. – Сломанный фонарь больше не качается. Ложись спать. Свет больше не будет лезть в окно. А читать лучше на свежую голову. Потом мне расскажешь, что за тайна спрятана под металлическим переплетом, – она подошла к внучке, обняла ее и жалостливо прижалась губами к светлой макушке, – Спокойной ночи, красавица моя.

Потом уже в дверях обернулась и сказала, укоризненно покачав головой:

– Умная, ты, умная, но не по-житейски. Боюсь, я умру, ты наделаешь глупостей!

Крашеное окно делилось на частые квадраты металлической решеткой, установленной снаружи.

В тесной комнате за деревянным столом сидел немолодой, импозантный мужчина. По его седеющим бакам, словно час назад, прошла бритва парикмахера. Дорогой костюм оттеняла стильная лиловая сорочка. Он спокойно наблюдал, как Александр Ежов усаживается напротив него.

Мужчина кивком отпустил конвойного и обратился к Александру:

– Я ваш адвокат, будем знакомиться.

Он протянул юноше визитку, и на белого металла запонке сверкнул бриллиант.

Александр поднял глаза и недоверчиво спросил:

– Вы хотите сказать, что будете защищать меня бесплатно?

Адвокат, спокойно изучая лицо юноши, чуть качнул головой:

– Не бесплатно. Но мне уже заплатили, – и, предваряя вопрос, сказал: – Имя заказчика является адвокатской тайной. Даже от вас. И еще я хочу сказать, что ситуация у нас с вами сложная: убитый вами по неосторожности молодой человек является, точнее, являлся, сыном влиятельных людей. Поэтому мне не удается пока освободить вас под залог. И нам с вами предстоит тщательная подготовка к судебному процессу…

Прощаясь с Ежовым, адвокат спросил:

– У вас есть какое-либо желание?

Александр замер, торопливо думая, что бы такое заказать, Ему стало самому интересно, какие желания, кроме свободы, в его душе остались и какое из них главное.

Усмехнувшись, юноша произнес:

– Мое желание невыполнимо.

– Возможно, вы ошибаетесь, – внимательно посмотрел на Ежова адвокат.

– Хорошо, я хочу увидеть девушку по имени Кристина, Если ваш заказчик выполнит это желание, значит его имя Золотая рыбка.

– Напишите адрес девушки. Кстати, кто она для вас? Невеста?

– Да. По крайней мере, я очень бы этого хотел, – и Ежов покраснел.

В той же комнате, где Александр Ежов встречался с адвокатом, через неделю его ждала Кристина.

У девушки были прекрасные глаза: искусно проведенные карандашные линии придавали им кошачью форму, перламутр многоцветных теней увеличивал размер глаз, а ресницы, покрытые дорогой тушью, пластиково загибались кверху.

Александр с восторгом смотрел в эти кошачье-кукольные глаза и пытался прочитать мысли красавицы. Он был уверен, что они глубоки и прекрасны.

Но в ее голове, как в темном углу, мелкими мошками копошились мыслишки о диете, моде, тусовках и мужчинах. Паутина размышлений девушки была лишена красоты и гармонии. Часто мысли ее рвались, бессвязно перескакивая с одной на другую. Но что хорошо девушка умела, так это считать деньги, высчитывая выгоду. Сейчас, перескочив от мысли о томатном соке, от которого ее уже тошнило, к жирному куску мяса, который ей снился ночами, она вернулась глазами к сидящему перед ней мужчине.

Он был красив, но его взгляд, по-телячьи преданный, отвращал ее. Кристине нравились другие мужчины, пусть уродливые, но равнодушные и уверенные. Кристина любила тех, кто ее не любил и даже унижал. В ней просыпался инстинкт паука – поймать то, что летит мимо. Этого красавца не надо было ловить. Он уже увяз в ее паутине, и ей было неинтересно. Но ей пообещали за него хорошие деньги, поэтому она готова была перетерпеть эту встречу.

***

Ежов был разочарован: на следующее свидание к нему пришла Лиза.

Она сидела прямо за деревянным столом, и ее глаза были опущены. На лице девушки, как обычно, не было косметики. Тонкие пальцы теребили пышную юбку пестрого платья.

Александр краем сознания подумал, что она ему кого-то напоминает. Девушка подняла глаза, и у него неожиданно перехватило горло: столько в них было нежности и жалости.

– Привет, Лавальер! – бодрясь, сказал он.

– Здравствуйте, – девушка сделала паузу. – Мы больше не увидимся. Я улетаю, то есть уезжаю. У меня умерла бабушка, и я не могу больше здесь оставаться. Я надеюсь, что адвокат сумеет решить ваши проблемы, – девушка помолчала, ожидая вопроса, но Александр потерянно молчал. – Что касается рукописи, то я заплатила за нее букинисту сто тысяч и выкупила вашу расписку. Теперь манускрипт ваш, и я отдам его вместе с расшифрованными листами на хранение Кристине.

– Кристине? – пробормотал Александр. – Откуда ты знаешь о Кристине?

Но ему стало приятно, что в глазах хотя бы только Лизы, он и прекрасная Кристина воспринимались как пара, и юноша довольно кивнул:

– Конечно, передай Кристине, она сохранит.

Лиза, горько улыбнувшись, продолжала говорить:

– Да, я расшифровала рукопись. Если коротко: в манускрипте идет речь об управлении собственными молекулами и атомами. Этими опытами занимались монахини… Трудно поверить, да? – Лиза чуть улыбнулась.

– Вовсе, нет, – поспешил возразить Александр. – На Востоке монастыри были даже центрами развития боевых искусств. Рискну предположить, что йога возникла и развивалась в монастырях.

– Йога? – немного рассеяно переспросила Лиза. – Йоги могут управлять дыханием, умеют замедлять работу сердца, а в вашем манускрипте описаны опыты по ослаблению связей между молекулами живого организма. Ведь человек на восемьдесят-девяносто процентов – вода, а значит, он может быть в нескольких состояниях: твердом, жидком и газообразном. Чтобы перейти из одного состояния в другое, нужна воля, тренировка и электролитный напиток. Человек может стать облаком, представляете? И омутом… Может принять любую форму. Я, например, перестала хромать. И для этого не понадобилась операция. Усилием воли я удлинила и выпрямила свою изувеченную ногу. Забавно то, что я могу даже поменять внешность, например, стать похожей, как две капли воды, на Кристину. Хотя сейчас любой человек может изменить губы, нос, фигуру, а вот душу… Получается, что главное в человеке – душа. И вам нужна именно Кристина, а не ее оболочка, – и девушка добавила, почти прошептав: – Любовь – штука несправедливая.

Александр промолчал, потому что о душе Кристины вообще не думал. Глупо думать о душе, когда видишь такую красавицу.

А Лиза продолжала:

– Я хочу, чтобы вы были счастливы. Я сделала дарственную вам на все свое имущество. Оказалось, что я небедная, – голос Лизы дрогнул, и она опять почти беззвучно добавила: – благодаря моей бабушке. Только прошу вас комнату, где находятся книги и фотографии, не трогать… по возможности. Там портреты моих родителей и бабушки и ювелирные украшения мамы.

– Но зачем мне ваше имущество? – выдавил из себя ошеломленный Ежов.

– Кристина не сможет жить счастливо в бедности. Ей нужно много денег. А мне сейчас не нужно ничего. Прощайте. Нотариус с вами свяжется, – Лиза протянула Александру тонкую руку и вышла.

Она действительно не хромала, ее походка была легкая, как нежная мелодия. И Александр понял, кого ему напомнила Лиза. Хрупкая и бледная, она была похожа на музыкально изысканную Весну Боттичелли.

***

Кристина открыла дверь. На ней были майка и шорты, настолько короткие, что открывали нижнюю часть гладких ягодиц.

– О–о–о! – протянула девушка, призывно оглядывая адвоката. – Вы ко мне? Только не говорите, что пришли сюда ради этого неудачливого ботаника!

Неожиданно Кристина уронила ключи и, повернувшись боком, медленно за ними наклонилась. Так же неторопливо выпрямившись, она перехватила мужской взгляд и , довольная, избалованно сказала:

– Я в тюрьму к нему больше не пойду! – и капризно сложила пухлые губы. – Ну, если только за очень большие деньги, а не за те копейки.

– Даже я не считаю такую сумму копейками, – спокойно возразил адвокат, почти сразу справившись с чувством брезгливости.

– Ну, вы-то можете позволить себе больше, – девушка, ломаясь, хихикнула и по-свойски спросила: – А у тебя на запонках реальные брюлики?

– Это к делу не имеет отношения, – осадил девушку мужчина. – У меня к вам поручение: я принес то, что принадлежит вашему жениху Александру Ежову, – и адвокат протянул Кристине сверток. – Посмотрите и распишитесь.

Заинтригованная девушка достала из свертка старую рукопись и скривилась

:

– Фигня какая! Был бы модный журнал.

Раздосадованная скорым уходом адвоката, она выбросила рукопись в мусорное ведро.

***

Лиза прошла по квартире, прощаясь с дорогими ее сердцу книгами и фотографиями. Потом встала в центре комнаты, прочитала, волнуясь и сбиваясь, молитву, подняла руки вверх, произнеся:

– Помоги мне, Господи! Прости меня, если у меня ничего не получится, и я умру!

Тело ее стало распухать, поднимаясь над полом. Золотистым облаком оно выскользнуло из форточки.

Внизу в дорогой машине сидела Кристина.

– Посмотри, НЛО! Тарелка! – воскликнула она, указывая пальцем. – Вот клево!

– Нет, это облако, – ответил ее вальяжный спутник. – Но форма у него интересная.

– Ты че? Облака серые, а это золотистое. И крутится прикольно!

– Не тарелка это, – лениво возразил мужчина. – Видишь, форму поменяло твое НЛО. Сейчас оно на человека похоже. Глупая ты, Тина, и язык твой птичий: «клево», «прикольно», – передразнил он, – если бы не твои ноги, пропала бы.

– Только ноги? – игриво поинтересовалась девушка.

– Не только, – в тон ей ответил мужчина, его грубая ладонь бесцеремонно прижалась к груди Кристины, надавливая, словно прощупывая, и, подняв бровь, он спросил: – А этот пятый номер, случаем, не искусственная возвышенность? Хотя, какая разница?

– Конечно, никакой, – глупо хихикнула она, отдаваясь властным рукам, и ее накрыла волна щекочущего возбуждения.

Лиза не видела, что происходит внизу. Она поднималась вверх, и сначала ей это нравилось, но она стала замерзать, чему крайне удивилась: оказалось, что ее нервы сохранили чувствительность. Девушка не сразу сумела сосредоточиться и уплотнить свою разреженную структуру, ей это удалось только тогда, когда она почти коснулась нижних облаков. Не успев замерзнуть окончательно, превратившись в снег, девушка стала спускаться вниз.

Ее закрутил и потащил ветер. Лиза испугалась, что он может разорвать ее в клочья и разнести их в стороны, и она никогда больше не станет целой. Девушка влетела в крону дерева и зацепилась за ветки. Собрала себя в шар и вылетела из кроны, услышав чей-то крик «какая большая шаровая молния!».

Лиза летела по воздуху, видоизменяясь, как облако, интуитивно ища для полета наиболее удобную форму. Наконец, она приняла вид яйца и поплыла, похожая на небольшой дирижабль. Девушка упивалась ощущением легкости и свободы. Ее пронизывали солнечные лучи, обтекал ветер. Освоившись, она стала видеть все сразу: небо и землю во всех направлениях. Синим шелком под ней появилась река.

Внимание Лизы привлекли кричащие на мосту люди. В воде что-то яркое то появлялось, то исчезало. Лиза начала снижаться и увидела, что это голова девочки с красным бантом в волосах. Яркий цвет стал тускнеть в воде и пропал. К берегу, что-то хрипло крича, бежала женщина.

Лиза дождем пролилась вниз и, войдя в воду, увидела опускающееся тельце ребенка. Девушка подхватила его, даже не поняв, как у нее выросли руки, и, стремительно поднявшись из воды, полетела с ношей к берегу, шепча: «Все хорошо, все хорошо, малышка!».

Положила девочку на траву и взмыла вверх.

Внизу загалдели сбежавшиеся люди:

Вы видели? Ангел спас ребенка!

А Лиза думала о сделанном открытии: в минуту шока ее тело может инстинктивно вернуть свою человеческую форму, а так можно и разбиться. Зато она сделала доброе дело, а разве не для добра живет человек? И может именно для этого так исказилась ее жизнь?

Девушка взяла направление к Ново-Тихвинскому монастырю, подстраиваясь к ветру и учась лавировать, как это делают корабли.

Букинист посмотрел на результаты поисков: кучкой лежали позеленевшие старинные монеты, сломанный черный крест, ржавый образок.

– Черт возьми! Я был уверен, что мы узнаем с помощью современной техники то, что не смогли выбить из монахинь чекисты! А тут… – он пнул монетки, и они рассыпались. – Ну, не дураки были большевики, – сказал он убежденно. – Если они считали, что тайна в монастыре есть, значит, есть! А тайной могут быть только сокровища монастыря.

– Ну, я и не знаю, где еще искать, – пожал плечами мужчина с металлоискателем в руках. – Мы же обшарили все стены и полы.

– Может, ты и прав, – нехотя согласился Букинист, оглядываясь вокруг. – Не удивлюсь, если здесь побывал Белосельский. Да, поменьше здесь стало лесов, и река обмелела, - неожиданно мужчина встрепенулся: - Но тут есть могилы! Может там зарыли? Нет, пока мы их не перекопаем, я отсюда ни ногой.

И он вперевалку пошел к монастырскому кладбищу, но у порушенной ограды испуганно застыл: у крайней могилы стояла нагая фигура тонкой девушки с длинным каскадом светлым волос, похожих на сложенные за спиной крылья, в руках у нее были цветы.

– Ангел! – услышал Букинист дрожащий голос своего напарника.

Девушка медленно повернула голову, и ее строгое лицо осуждающе посмотрело на мужчин.

– Ведьма! Зелье варит, – хрипло пробормотал толстяк. – Бежим!

Он развернулся и тяжело затопал, боясь того, что ноги ему откажут, и тогда сердце лопнет от залившего его ужаса, и он останется лежать здесь под холодными облаками.

Но мужчины сумели добежать до машины и, оставив валяться на земле свою мелкую добычу и металлоискатель, рванули прочь тем же путем, которым когда-то скакали на лошадях чекисты.

Лиза с любовью украсила могилы цветами.

«Ну, вот, я стала и защитницей мертвых, – тихо улыбнулась она покосившимся деревянным крестам. – Хотя каждый человек может стать спасателем и защитником».

И девушка с навернувшимися на глаза слезами вспомнила Александра Ежова.

Оставить отзыв

Ила Опалова